На днях прочла у кого-то из «местных» размышления о жизни и в частности об осени. Типа «осень нашей жизни» или что-то в этом роде. Мол, осень — время угрюмых и грубых людей. А лето? Время добрых и весёлых? Тогда зима — время холодных и расчётливых.
Полная чушь.
Отличный месяц — август. И начинается на «а». Как «Арабелла». Ты помнишь или нет? А «Золотой якорь»? А «Чардаш»?..
Хорошие были времена… Лучше не будет… Прости, что сбежала с твоего корабля. Ты удивишься, но я жду весточки от тебя. Глупо, правда?..
Я не верю, что интернет есть, а тебя в нём нет. Можно залечь на дно, но так надолго — нет, нельзя. Хотя...
Но ты знай — я сбежала, но я осталась… Испугалась твоей искренности, понимания, любви. Дико звучит, да? Просто всем всегда что-то нужно было от меня. В какой-то момент я разуверилась в чистоте, разумности, доброте. Так странно, когда кто-то топит тебя в своей любви. Так страшно...
Прошёл ещё один год. Я считаю. Зачем? Не знаю. У меня день рождения в сентябре. Волнуюсь как-то. Мне тревожно. Я доживу, я знаю точно, просто никто не поздравит меня в 5 утра с моим днём. Сама так захотела...
/… мне хочется выглядеть правой даже тогда, когда я неправа.../
«Встреча — если человек к ней готовился — почти всегда несёт в себе лицемерие. Самые ценные встречи — неожиданные.»
К.А.
… раньше были встречи, к которым приходилось усиленно готовиться, а это значит, и фальшивых улыбок было больше. Сегодня те же встречи спонтанны, почти без приготовлений — разве что назначить место встречи, радостно встретиться и красиво расстаться до следующего свидания, которое будет нескоро, и обе стороны точно знают об этом. Не только потому, что время — деньги. Просто чтобы по-настоящему соскучиться, должно пройти это самое время. Время, за которое люди меняются. Или раскрываются с неожиданной стороны. Так узнаёшь много нового о тех, кого, казалось бы, хорошо знал. Со временем.
Есть не очень добрые люди, которые умеют красиво улыбаться. И есть хорошие люди, которым улыбка даётся с трудом, они не разбрасываются своими улыбками направо и налево.
Так складывается, что в последнее время мне как-то не до улыбок, поэтому приходится откладывать какие-то приятные встречи, раз уж я не в состоянии одарить друга-подругу сердечной улыбкой. Пока что довольствуюсь чисто официальными, так сказать, деловыми встречами, на которых я всё-таки не считаю зазорным блеснуть своей дорогой улыбкой — спасибо стоматологам за ювелирную работу.
Забывается всё. Кроме улыбки.
Меня нельзя назвать человеком, родившимся с улыбкой на устах. Это минус. Мне нужен веский повод для улыбки. Я экономлю на улыбках. Утешает одно: это единственное, на чём я экономлю.
/… обаятельные улыбки крадут сердца.../
"… На этой планете всё во что-то завёрнуто. Пища в упаковке. Тела в одежде. Презрение в улыбке. Всё спрятано..."
М. Хейг
Мы из той категории, что не верят на слово, поэтому дружба в интернете часто обречена. Всё слова, слова и ничего, кроме слов. Бросил два слова тут, три слова — там, и готово. А что готово-то? Всё равно ничего не понятно, никакого впечатления, никакого понимания.
Когда и зачем мы в интернете? Тогда, когда переделаны все реальные дела, совершены все нужные и ненужные встречи, когда просижены юбки и штаны на работе, когда переругались и с теми, с кем можно ругаться, и с кем нельзя, когда холодильник загружен и хочется просто лениться телом, но не душой, потому что душа вообще отказывается лениться даже временно.
И вот мы в интернете. Начитались, наговорились, наслушались до задней стенки. Все такие добрые и умные! Но мы умнее всех. Вот и весь соус бешамель.
Была у дантиста. Для профилактики. Дантисты тоже люди. Вошла в кабинет, а он ел персик. «Прошу, откуси...» — подносит к моему рту надкусанный фрукт. И я откусываю. Словно по-другому и быть не может. Я свободная. Со мной люди чувствуют свободу тоже и начинают странно вести себя. Я даю им возможность вести себя странно.
У любого человека — красивого или не очень — всё-таки должна быть своя упаковка. И она есть. Просто какую-то упаковку срочно хочется вскрыть, а какую-то — задвинуть подальше.
На МП есть люди, с которыми я могла бы прекрасно общаться. Просто общаться, не заморачиваясь. Но они об этом не знают, потому что всё завёрнуто.
/Мне всё равно, какое время года.../
Если попробуете перейти по этой ссылке, то сможете узнать, для чего нужны искусство и культура и о том, что школа — не тюрьма...)
«Кофеин, сахарин и никотин. Наркотики для бедных.»
Д. Уиттенборн
Всегда брезговала запахом никотина, исходящему от пальцев после выкуренной сигареты. Срочно бежала мыть руки. Терпеть не могу синтез духов и табака. В последнее время курила как-то небрежно, без удовольствия. Каждая затяжка доходила чуть ли не до глубины души. Процесс каждый раз был скомканным, удовольствия — ноль. Многолетняя привычка потеряла свою актуальность. Надоело смотреть на жизнь свою сквозь сигаретный дым. Больше не согласна быть зависимой. Тем более от такой ерунды. Зависимость=несвобода
Я продолжаю симпатизировать курильщикам и курильщицам. Но я так долго любила курить, что любовь моя незаметно переросла в ненависть. «От любви до ненависти...» — это о всякой привязанности. Пора развязываться.
Вместе с сигаретами сойдёт на нет и сопутствующая привычка пить кофе. Свои слабости, которые путаются где-то между дел, я не уважаю, они мне мешают, отвлекают от главного. Не хочу, чтобы привычка была сильнее меня. Она может быть сильнее, но не должна.
И пусть пока что мне снятся лишь кораблекрушения, землетрясения и всяческий обман, я знаю, что это временно.
Перенимаю спокойствие и независимость у любимой чёрной кошки. Расстаюсь с любимой когда-то привычкой хладнокровно и изящно. Без страха.
/Четвёртый день без сигарет.
Жива. Довольна собой.
Не так страшен чёрт.../
… Перепёлки, вальдшнепы, бекасы, дикие утки, куропатки, фазаны, рябчики… Да, я дочь охотника.
Каждую пятницу много лет подряд я принимала активное участие в будоражащем воображение мероприятии по снаряжению патронов. Всё происходило обычно в нашей просторной столовой. Главные действующие лица — папа и я. На столе — гильзы, дробь, порох, картечь, пыжи, аптечные весы, малюсенькие мерные стаканчики. Папа доверял мне отмерять и ссыпать в патрон дробь и порох, пыжами тоже «заведовала» я. Дальше над патронами колдовал он сам, а я смотрела. В самом конце прописывались калибры, а потом заливались расплавленным воском. Калибры были разные, в зависимости от того, на какую именно дичь он планировал охотиться. Готовые патроны я под папиным руководством укладывала в кожаный патронташ. По калибрам. Я не уставала от этого процесса. Он мне никогда не надоедал. Наоборот, процесс завораживал.
Спустя много лет я случайно нашла в балконном шкафу целый ящик с магазинными, фабричными патронами разного калибра. Зачем он их покупал, если не собирался использовать? Скорее всего, он любил возиться с ними собственноручно.
В папином сейфе хранились ИЖ-27, ТОЗ-64 и французский «Идеал». Ещё была воздушка. Но она была в «свободном доступе»- для нашего с братом баловства.
«Идеал» был папиной гордостью. Да и как он мог ею не быть?! Это было просто чудо, а не ружьё. Изящное, грандиозное. Подарок. Коллекционная двустволка, с дарственной надписью, серебряной гравировкой, инкрустациями из слоновой кости. После каждой охоты папа прочищал его шомполом, а я потом заглядывала в начищенные до блеска зеркальные стволы. На охоту он брал только «Идеал». Ездил всегда с друзьями. И обязательно с парой охотничьих собак. Папа даже умудрился попасть в охотничью энциклопедию.
1991-ый. Гражданская война в Грузии. Ни работы, ни денег соответственно. И папа принимает решение продать «Идеал». И продаёт. Частному коллекционеру. Предлагали выставить его на аукцион, но не было времени. Мне трудно представить, чего стоило ему принятие такого решения. Он так гордился этим ружьём. Для него это была не вещь, а друг, нечто одушевлённое, практически член семьи. Вот тогда я в первый и последний раз видела папины слёзы. Украдкой.
Вскоре воцарился мир и покой. Но в папе что-то сломалось. Оставшиеся два ружья он подарил сыновьям своих друзей-охотников. Больше на охоту он не ездил. Знаю, что и сегодня папа тоскует по «Идеалу». Сколько литературы он собрал за эти годы о своём ружье — просто горы. А тут ещё недавно его друг-охотовед написал какую-то толстенную книгу про оружие и охоту. Конечно, подарил папе экземплярчик. С дарственной надписью: "«Идеальному» Нику от друга." Через столько лет и снова «Идеал».
… Да, я Николаевна...
… Папа учил меня препарировать дичь. Сам он делал это красиво, уверенно. В моём распоряжении был набор ланцетов. Острейших. Разделка перепелов производилась только ланцетами. Никаких ножей. Я пробовала на вкус всю вышеперечисленную дичь, но особой популярностью в нашей семье пользовалась именно и только перепёлка. Когда папа возвращался с охоты, я перебирала дичь, перепёлок оставляла нам, а остальных птиц раздавала соседям. Никогда не ели диких зайцев — не пользовались успехом. Папа отдавал их друзьям, с которыми вместе охотился. А мне привозил пушистые хвостики. Я их прятала, а мама потом незаметно выбрасывала.
Охоте папа посвящал каждую субботу: часа в 3-4 утра за ним приезжала машина, а к 1-2 ночи он уже был дома. Никогда не ездил с ночёвкой. Если с вечера в коридоре появлялись ботфорты, то это означало, что предстоит охота на бекасов. Ну, а если на другую дичь — тогда высокие ботинки. Я слишком много знала.) Перед самым отъездом папа долго целовался и шептался с мамой в коридоре — я слышала из своей комнаты, лёжа в постели.
Каждый год в новогоднюю ночь небо озаряется фейерверками, а мы стреляли из «Идеала» — каждому члену семьи разрешалось произвести парочку выстрелов. Конечно, в небо. В звёздное небо. С балкона 5-го этажа. И звуки эти перекрывали все фейерверки. Ах, и эта отдача при выстреле! очень волнительно.
Безжизненные птичьи тушки, прошитые навылет. Я гладила их. Но никогда не плакала над ними. Потому что это были трофеи. А над трофеями не плачут.
Почти в любом супермаркете можно купить перепёлку. Голую и здоровенную. Эти магазинные перепёлки, откормленные какой-нибудь тётей Мотей, не имеют ничего общего с настоящим диким перепелом. Не покупала и не куплю. Ведь я знаю и толк и вкус. А это всё не то, не то...
Охота — красивое хобби для настоящего мужчины. Что бы кто ни говорил. Когда имеешь сложную, ответственную работу, то надо уметь отдыхать от неё. Каждый сам организует и планирует своё хобби.
Основной инстинкт...
«Как ни изучай людей, в них всегда ошибёшься...»
Ф. Фенелон
Художник Wojtek Fus/Польша
Это происходит в один момент.
В один прекрасный (или не очень) день понимаешь, что всё зря. И эта встреча, и этот смех и всё, что будет дальше — не то. Ты предвидишь это. Чёртова интуиция. И тебе спокойно. Ты хладнокровно смотришь в глаза человеку, который даже не догадывается о том, что ты считаешь минуты до расставания. Что этим же вечером он окажется в твоём чёрном списке. Списке недоразумений. Ты не играешь в игры без правил, но и игры по правилам тебя тоже не устраивают. Золотая середина. На худой конец — серебряная.
Вы красивы и умны? Надо же… Но элементы истории не найдены. Точнее, стёрты умышленно: какая история, такое и отношение к ней. Какая красота? Какой ум?
Изучать людей не приходится. Всё гораздо проще: они сами представляются. Причём такими и теми, кем на самом деле не являются. Конечно-конечно, обаятельными бывают не только подонки, но и порядочные люди тоже. Такое иногда бывает. Но тут нужен независимый эксперт.
/Легко дружить только на МП./
«Удивительная у меня способность — обесцвечивать всё, что со мной происходит...»
Д. Ковеларт
… Невозможно радоваться чему-то(кому-то) долго. В определённый свыше момент выдыхаешься и живёшь себе дальше, словно и не было ничего хорошего. Или — было, но, кажется, очень-очень давно. Ждёшь радость следующую, хотя на самом деле редко так бывает, что за одной радостью сразу следует другая. Чаще радость сменяется печалью, болью, недоразумением — чем угодно, но только не радостью. Радость — радостью? Да никогда!
Отдаваться радости целиком и полностью свойственно людям простодушным. Другие радуются осторожно, негромко, чтобы таким образом продлить, не спугнуть радость и отсрочить проблемы, которые нагрянут бесцеремонно, как всегда. Магия.
Радость никогда никого не застаёт врасплох. К радости все всегда готовы. Только подавай.
Ожидание радости всегда длится дольше, чем сама радость. Но от этого никто не начинает ценить что-то(кого-то) больше. Наверное, потому, что радость — явление кратковременное, как бы долго она не длилась.
Радости всегда мало. Даже если её много.
* почти про любовь...
